— Насколько трудно вашему организму в 36 лет переносить травмы?
— Что интересно, раньше их вообще не было. Это только с возрастом появились. Но организм вроде стойкий.

— Молоды душой?
— Не только на площадке, но и в жизни. Чувствую себя на 25!

— Есть секреты длительной молодости?
— Это надо спросить у мамы и папы. Да и у дедушки с бабушкой, у прадедушки с прабабушкой… Думаю, еще там все закладывалось. На генетическом уровне. Конечно, и тренировочный процесс немного изменил, стал более профессионально относиться к делу. Где-то дашь слабину — потом скажется. Надо всегда быть готовым. Предупрежден — вооружен!

— Перед приездом в Беларусь, наверное, хорошо вооружились. Ведь раньше нигде не набирали столько очков.
— Уже говорил в одном из интервью, что у меня было время поразмыслить над своей игрой. Это дало толчок и привело к нужному результату. Поменял отношение к делу в целом — к тренировкам в частности. Стал требовательнее к себе. Семья в этом плане очень помогает. Дети растут, смотрят на меня — надо быть примером. Опыт и силы позволяют хорошо играть, так почему бы и нет?

— Несмотря на поддержку семьи, вы сами отмечали, что дома, в Латвии, игра не ладится.
— Где-то в психологии это уже засело. Впрочем, тогда речь шла конкретно о рижском "Динамо". В сезоне-2008/09 клубом руководил иностранец Шуплер, который не очень хорошо разговаривал на русском. Он и чувствовал себя по-другому, не так, как местные ребята. Возможно, решил, что я что-то не так думаю, а я решил — что он. Хотя конкретных обид не было. Просто ощущалось недопонимание.

— Семья ходила на ваши матчи, когда выступали в "Динамо"?
— К слову, тогда только сын родился. Может, это также стало отвлекающим фактором. Все-таки готовился к серьезной семейной жизни, что отбирало силы. Уделял хоккею меньше внимания, чем должен был.

— Сыну сколько сейчас?
— Пятый год идет.

— Вы ведь рассказывали, что в этом возрасте уже начали хоккеем заниматься. Ребенка подтягиваете к тренировкам?
— Тогда было другое время. Не хочу, чтобы он уже с четырех лет тренировался. Катание могу и сам поставить, а к полноценным занятиям рано приступать. Надо хотя бы определиться, где-то осесть. А то год начнешь в одном месте, потом, может, уедешь в другое. Ему придется мотаться. Несерьезно это. Осяду где-то, тогда посмотрим. Пока пусть отдыхает. Детство оно есть детство.

— А что вы вкладываете в понятие "другое время"?
— У меня была возможность начать в четыре года — я начал. Но из чего тогда выбирали? Это сейчас и футбол, и хоккей, и не только спорт, но и много других развлечений… Потом сам выберет.

— Вообще в Латвии вы мало поиграли. Некоторое время на заре карьеры и только два сезона в дальнейшем.
— А какой тогда хоккей был? Это сейчас рижское "Динамо" появилось. А так Финляндия, Швеция, Германия, Россия… Что ближе. Впрочем, уровни этих чемпионатов очень достойные.

— А что за клуб, в котором вы начинали — "Пардаугава"?
— Это было еще во времена Межнациональной хоккейной лиги. Там выступали в том числе минский "Тивали" и киевский "Сокол". По сути, "Пардаугава" — это рижское "Динамо" постсоветского образца. Сначала его переименовали в "Рига-Старс", позже — в "Пардаугаву".

— А в середине девяностых оказались в Польше…
— МХЛ развалилась. Сыграл еще сезон в ВЕХЛ за "Юниорс", а потом уехал в Гданьск. Звали туда как взрослого профессионала. Все-таки в Риге была молодежная команда.

— Как тамошний уровень хоккея?
— Вполне. Было много ребят из Беларуси. Играл бок о бок с Андреем Гусовым и Александром Гавриленком. Потом перебрался в московский "Спартак". Затем уехал в Финляндию и дальше по Европе.

— Финляндия, Германия, Швеция, Чехия… Где нравилось больше всего?
— Везде интересно. Это был период, когда познавал хоккей. Разные стили, разные манеры. В Финляндии — быстрая игра, в Швеции — более атлетичная, в России — в основном тактическая борьба на результат. Людей познаешь. В каждой стране свой менталитет. Начал учить языки.

— Где особенно понравилось?
— Дома всегда лучше. В Германии все очень педантично и аккуратно. В определенный момент это надоедает. В Швеции, например, совсем иной взгляд на мир. Но только дома отдыхаешь и душой, и телом.

— А Россия вам нравилась?
— Так я родился в Советском Союзе. Россия была близка по духу тем местам, в которых я вырос. Хотя Башкортостан, где играл в "Салавате", уже не так схож с Москвой или Питером.

— Кстати, "Салават" и "Гомель" — две команды, в которых вы смогли задержаться на несколько сезонов. В остальных клубах проводили не больше года. Чем объясните непостоянство?
— Хотел узнать мир. Не сиделось на одном месте. Раньше, когда приезжал в новый город, в новую команду, мог по два-три часа или даже весь день гулять по улицам и рассматривать красоты. Когда все обходил, становилось скучно. Хотелось двигаться дальше, где еще есть что-то новое. Может, из-за этого не задерживался…

— А сколько языков знаете?
— Стабильно — четыре. Еще два-три могу понимать.

— На стыке веков вы решились на отъезд в Америку. Потянуло увидеть неизведанное?
— В том числе. Только неправильно все сделал. У меня не было ни агента, ни связей. Отыграл сезон в Финляндии и без контракта, вообще без ничего, отправился за океан в клуб "Таллахас Тайгер Шаркс" из ECHL. Думал: приеду — сразу покатит. Но нет. Надо было и язык знать, и много чего еще. Ехал бы через агентов — все сложилось бы иначе. Но потом начали спускать вниз, а контракт односторонний — играть больше нигде не мог… Так и уехал в Германию, где у меня сестра. Там уже появились агенты.

— В те времена была возможность попасть на драфт? Вы ведь и в юношеской, и в молодежной сборных выступали.
— Даже не знаю, когда мой год драфтовали. После развала Союза была такая неразбериха, что уму непостижимо, как можно было оказаться на "ярмарке талантов". Да и наши сборные начинали с низших дивизионов.

— Несмотря на то что в латвийских клубах заиграть не удалось, в национальной сборной играли весьма удачно.
— Тогда не существовало рижского "Динамо", а чемпионат был слабенький. Парни играли кто где. Когда приезжали домой, встречались после длительного перерыва — сплачивались, становились большой семьей. Смеялись, тренировались, играли… Много позитива. Сейчас не то. "Динамо" — это сборная, сборная — это "Динамо". Нет смены обстановки. Да и хоккеисты другие. Когда я начинал, в сборной были легендарные личности. Не только для Латвии, но и для всего СССР: Знарок, Керч, Белявский, Тамбиев, Ципрусс… Играть с ними — огромная честь. Можно было многому научиться. Сейчас молодежь думает, что они уже звезды и все умеют…

— Какой из десяти чемпионатов мира самый памятный?
— Все те, что прошли под руководством Курта Линдстрема в начале "нулевых". По-моему, два мировых форума и одна Олимпиада. Хороший специалист. И психолог в том числе. Швед нашел в латвийской сборной изюминку. Не было такого, чтобы кто-то — большой генерал, а кто-то — маленький рядовой. Все были наравне, но в то же время уважали старших. И сборная в четвертьфиналах орудовала. Отлично себя чувствовал.

— Две Олимпиады — отдельные вехи карьеры?
— Был бы спокойнее — случились бы и третьи Игры. И двенадцать, а не десять чемпионатов мира. Хотя две Олимпиады — тоже большое достижение.

— Что значит спокойнее?
— Имею в виду конфликт с Олегом Знароком. Тогда распрощались: он — со мной, я — с ним и со сборной. Но это уже прошлое.

— Не сожалеете, что где-то могли и больше от хоккея взять?
— Нет. Что судьба дает, то я беру.